Памятники иконописи города Великий Устюг

Великий Устюг всегда был одним из крупнейших центров народного творчества и издавна получил название «города умельцев». Вот почему общая картина художественного развития города не может претендовать на полноту без характеристики разнообразных отраслей изобразительного, декоративного и прикладного искусства, где особенно ярко отображено все неистощимое богатство творческой фантазии русского народа, его художественная изобретательность и извечная любовь к «узорочью» и где особенно долго жили фольклорные, полуязыческие-полусказочные образы, а условность и символика прихотливо сочетались с изображениями явно реалистического характера.

Зародившись уже в глубокой древности, различные отрасли изобразительного, декоративного и прикладного искусства достигли своего наивысшего расцвета в XVI—XVIII вв., когда Устюг, благодаря своему выгодному положению на основных водных путях, превратился в крупный торгово-промышленный центр страны, что стимулировало общий подъем ремесленного производства и блестящий расцвет искусства. В это время широкое развитие получили здесь разнообразные виды художественной обработки дерева, глины, металла и многих других местных и привозных материалов, а замечательные устюжские народные художники широко прославились по всей Руси.

Однако, переходя к характеристике этой ветви устюжского художественного творчества, необходимо отметить, что данная работа ставит своей целью только кратко познакомить читателя с замечательными произведениями устюжского изобразительного, декоративного и прикладного искусства, которые, в силу своей специфики, требуют тщательного профессионального анализа и еще ждут исследователей-специалистов.

Древнерусская живопись, представляющая собой явление самобытное и глубоко национальное, всегда была неразрывно связана с архитектурой. Вот почему общий обзор устюжского зодчества был бы неполон без ознакомления с теми памятниками иконописи, которыми весьма богато художественное наследие Великого Устюга. Однако в настоящее время все эти материалы хранятся в различных собраниях страны и никогда не были систематизированы и изучены. Поэтому цель данного раздела заключается в первую очередь в том, чтобы на нескольких характерных примерах осветить основные черты устюжской школы иконописи и тем самым привлечь внимание специалистов к этой интереснейшей ветви искусства. Вместе с тем весь процесс исторического и художественного развития Великого Устюга позволяет оценить устюжскую иконопись, как самостоятельную местную художественную школу, основанную на лучших традициях древнерусской живописи ростово-суздальского, а затем и раннемосковского круга эпохи Рублева и существенно отличную как от новгородской иконописи, так и от связанных с нею «северных писем». Для произведений устюжской школы характерны тонко найденная уравновешенность общей композиции, изысканность рисунка, а также особая красота колорита, построенного на мягком и гармоничном сочетании розово-пурпурных, оливково-зеленых и золотистых тонов. Причем эту свойственную ранним произведениям красоту колорита устюжская иконопись сумела сохранить в течение всего XVII в., чем выгодно отличалась от поздних иконописных школ.

Самой древней из открытых устюжских икон можно считать так называемое «Устюжское благовещение», которое датируется XII в. Икона эта, по преданию, была вывезена новгородцами из Устюга и помещена в Георгиевский собор Юрьева монастыря; затем находилась в Успенском соборе Московского Кремля, а в настоящее время — в Государственной Третьяковской галерее. Композиция иконы отличается строгой простотой и выразительностью. Спокойный ритм плавных линий пронизывает все произведение и объединяет обе фигуры в ясную и гармоничную группу. Икона эта представляет исключительный художественный интерес и является памятником мирового класса. В Архангельском соборе Московского Кремля хранится интереснейшая копия этой иконы.

К древнейшим устюжским иконам относится икона «Собор Архангела Михаила», принадлежавшая главному храму Михайло-Архангельского монастыря и написанная в середине XIII в. Благодаря кропотливой работе специалистов Реставрационного центра им. И. Э. Грабаря, этот уникальный и по своему значению узловой памятник домонгольского искусства был полностью реставрирован и возвращен к жизни.

К XIII в. относится и главная святыня города — икона «Богоматерь Одигитрия», которую в 1290 г. привез в Устюг ростовский епископ Тарасий в «дар» вновь освященному Успенскому собору¹, а вся ее история окружена легендами и преданиями. Икона эта сильно потемнела и нуждается в квалифицированной реставрации, однако и по характеру написания, и по общей композиции она, подобно предыдущим иконам, вероятно, принадлежит кисти русского мастера ростовосуздальского круга.

Иконы работы устюжских мастеров обычно определяет их тематика: в Устюге весьма популярны были местные юродивые — «святые» Прокопий и Иоанн, которых не знали и не изображали в других городах. Вот почему эта тематика всегда свидетельствует о принадлежности иконы к Устюжской школе, а тщательное изучение стилистических особенностей этих икон поможет специалистам в определении местных произведений также и другого содержания.

Наиболее ранняя из расчищенных икон этой группы была написана, вероятно, в XVI в. для старого деревянного Прокопьевского собора, а позднее перенесена в иконостас одноименного каменного храма. Местный юродивый Прокопий изображен здесь в окружении 24 клейм, благодаря чему икона является типичным представителем группы «житийных» икон повествовательность которых тесно связана с фольклорными народными традициями и очень характерна для живописи Северного края. Особенно интересны клейма этой иконы, где «житие» и «чудеса» Прокопия показаны на фоне архитектуры, трактованной то условно и орнаментально, то конкретно и реалистично. Очень красив теплый и звучный колорит этой иконы, причем клейма выполнены более ярко и контрастно, чем средник, и окружают его подобно нарядной многоцветной раме.

Особенно распространены были в XVI—XVII вв. иконы, изображающие Прокопия и Иоанна вместе. Среди них особого внимания заслуживает икона «Прокопий и Иоанн Устюжские», хранящаяся в музее села Коломенского под Москвой. Икона эта весьма характерна для устюжской живописи рассматриваемого периода. Обе фигуры даны здесь в спокойных традиционных позах, а изящная тонкость рисунка мягко гармонирует с красивым теплым колоритом и с умелым применением позолоты. О принадлежности иконы к Устюжской школе живописи свидетельствует типично местный сюжет и оригинальный своеобразный фон, который является наиболее ценной частью иконы. У ног Прокопия и Иоанна мастер показал панораму современного ему Великого Устюга, которую он выполнил с тщательностью чертежа и даже снабдил аннотациями. Это замечательное изображение ярко иллюстрирует общий характер древнего, полностью исчезнувшего деревянного города, его храмов и жилых построек, и представляет для исследователя устюжского зодчества документальный материал, громадное значение которого переоценить невозможно. На этой панораме художник изобразил Устюг таким, каким он видел его с реки, во всем многообразии форм живописного, узорчатого силуэта: в центре он показал главное сооружение города — Успенский собор, за рекой — Дымково, а изображения монастырей вынес отдельно и поместил в рамки. Вокруг города мастер написал лес и луга, проросшие фантастическими цветами, которые вносят в икону орнаментальные мотивы, характерные для русского народного творчества. Особо выделены художником каменные храмы города — Успенский собор и построенная в 1648 г. церковь Вознесения (справа у ноги Иоанна). Однако первые каменные постройки Михайло-Архангельского монастыря (1653 г.) не попали в изображение, и весь монастырь на иконе показан деревянным. Это позволяет предполагать, что икона была написана между 1648 и 1653 гг. и является характерным памятником устюжской живописи середины XVII в. И, наконец, особо следует отметить общее композиционное сходство этой иконы с преподнесенной некогда в дар царю архангельской иконой, изображающей святого Михаила на фоне города Архангельска. Это сходство свидетельствует о том, что икона «Прокопий и Иоанн Устюжские», вероятно, имела аналогичное официальное назначение.

К житийным иконам относится и хранящаяся в местном музее икона «Прокопий Устюжский с чудесами», написанная для первого каменного Прокопьевского собора в 1669 г. Популярный местный святой здесь изображен в окружении 40 клейм, которые отличаются особой красотой композиционного и цветового решения и представляют наиболее интересную часть иконы. Смело отказываясь от установившихся канонов, мастер переходит к типично фольклорной повество-вательности, благодаря чему вся икона превращается в оригинальное собрание народных преданий, рассказанных языком живописи. Особое место мастер уделил архитектуре. Узорчатый силуэт города, ритмично повторяясь, приобретает значение основной темы, композиционно объединяющей все клейма в одно целое, а сама икона благодаря этому воспринимается как торжественный и радостный гимн красоте города. Однако трактовка архитектуры здесь принципиально отличается от предыдущей официальной иконы, где панорама Устюга написана с документальной точностью. Эта «житийная» икона была как бы иллюстрацией к увлекательной сказке, поэтому автор отошел здесь от реалистического изображения натуры. В то время когда почти весь Устюг еще оставался деревянным, он изобразил его таким, каким мечтал видеть — белокаменным, и эти архитектурные фантазии художника поистине удивительны своим неистощимым разнообразием.

Многие устюжские иконы XVII в. снабжены подписями, благодаря чему известно около 25 имен местных «изографов», славившихся по всей Руси и принимавших участие в росписи крупнейших сооружений Москвы. Из них особенно знамениты Василий Колмогоров и Федор Зубов. Большинство замечательных произведений устюжской иконописи и более поздней по своему происхождению монументальной живописи (XVII в.) записаны ремесленниками — «богомазами». В связи с этим можно смело утверждать, что исследователей — специалистов и реставраторов в Устюге ждут увлекательные открытия, изучение которых несравненно обогатит наши знания о художественной культуре Северного края.

Примечания

1. «Северный архив», № 11—12, 1822, с. 325.